Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

class="p1">Масляная лампа на столе горела, зажжённая, когда Каменный Чжан и остальные приходили раньше. Маслянисто-жёлтый огонёк освещал небольшую комнату — места, где удалось бы спрятаться, и правда было не заметить.

Каменный Чжан и Лу Няньци, разумеется, не стали в самом деле перелистывать книгу за книгой. Они сразу пропустили уже осмотренный книжный шкаф и принялись ощупывать щели в бамбуковых стенах, желая проверить, нет ли механизма или потайной комнаты.

Сюаньминь, однако, заново обследуя книжный шкаф, попутно вытянул книгу и листнул. Только едва он перевернул страницу, как пальцы его замерли.

Потому что в книге, что он вытащил попутно, кто-то сделал критическое замечание; о содержимом говорить не к чему, что было важно, так это иероглифы.

В иероглифах ощущались изящество и сила, некоторые черты соединялись исключительно характерно, так, что мало кто сумел бы повторить; тем не менее Сюаньминь лишь взглянул — и уже знал, какой силы требует каждый изгиб.

Потому что запись была его собственной.

Глава 62: Паук единой жизни (2)

Любой, кто бы ни обнаружил вдруг свой почерк в совершенно незнакомом месте, поразился бы до крайности. Испугался бы, даже ощутил бы, как встают дыбом волосы и трепещут кости. В общем, в такое мгновение совершенно точно не до веселья.

Будь это какое-нибудь обычное место, то и ладно, однако этот бамбуковый дом сейчас сбивал с толку снова и снова, настолько, что и на хорошее место не походил. В конце концов, мало кто ни с чего обустроит себе жилище в краях, где вьётся ядовитый туман.

Обнаруженные здесь собственные следы действительно вызывали не очень хорошее чувство.

К счастью, сама книга была не чем-то причудливым, а лишь сделанными неизвестным путевыми записями. И изначальный текст, на который указывало критическое замечание, тоже был очень простым: всего парой фраз описывалось, как отправившийся в путешествие человек в Ланчжоу забрёл на постоялый двор мертвецов, прячась от ночного дождя, и, как назло, столкнулся с погонщиком трупов.

А замечание же было ещё более простым и содержало лишь четыре иероглифа: «Ланчжоу, гора Ся».

Даже не столько критическое замечание, сколько пометка к некоторым словам.

Сильно хмурясь, Сюаньминь долгое время всматривался в четыре иероглифа; лишь когда Сюэ Сянь окликнул его, он немного опомнился.

— Святоша? Ты отчего застрял там неподвижно на целую вечность? Что такого написано в той книге? — Сюэ Сянь и командовал Каменным Чжаном с Лу Няньци, и ещё следил, ничего не упуская, за действиями Сюаньминя. Видя, что тот очень долго стоит на месте с книгой в руках, он не удержался от вопроса.

С места Сюэ Сяня было видно только его профиль. Масляная лампа светила совсем не ярко, она отбрасывала глубокие тени под надбровными дугами Сюаньминя, вырисовывая решительные очертания глазных впадин и переносицы, однако и подчёркивала исключительно суровое выражение лица — словно он увидел призрака.

Сюаньминя нечасто можно было увидеть в таком облике, и не позвать его, чтобы хорошенько рассмотреть, было бы поистине упущением. Размышляя таким образом, Сюэ Сянь, не в силах держать рот закрытым, позвал Сюаньминя ещё дважды.

Не сводя взгляда со страницы, Сюаньминь качнул головой, не поднимая её:

— Ничего.

Это было непроизвольное отрицание, и тем не менее когда Сюаньминь поднял голову и взглянул в эту сторону, рука, которую он занёс, чтобы взять другую книгу, замерла; в конечном счёте он убрал её и подошёл к столу.

По правде сказать, в Сюаньмине ощущался своеобразный дух, и когда он занимался чем-то в одиночку, не говоря ни слова, дух этот был особенно силён. Словно как бы много людей ни приходило и ни уходило, все они не имели ни малейшего отношения к нему; в нём чувствовались отчуждённость и отдалённость самостоятельного государства. Однако отдалённость эта была вовсе не тягостной и удручающей, а отстранённой и холодной.

Такому монаху, пожалуй, более подходило бы одиноко стоять среди пустого древнего буддийского храма, укрытого снегом; чтобы позади него была выполненная из меди и эбенового дерева пагода, а впереди него — толстые тяжёлые храмовые ворота.

За воротами — всё сущее плотно укрыто багровой пылью[174]; внутри — возвышенный монах с головы до ног в снежном облаке.

Таким образом, когда Сюаньминь покачал головой, у Сюэ Сяня возникло ясное ощущение «как и следовало ожидать», однако в той или иной мере ему всё равно стало не очень уютно. А когда Сюаньминь, подняв голову и увидев его, переменил решение и подошёл, показалось, будто закрытые ворота храма вдруг распахнули изнутри.

Столь простой ход событий невыразимо порадовал Сюэ Сяня.

Только уже через несколько мгновений его славное настроение оказалось испорчено…

Сюаньминь вложил книгу ему в руки, заодно указав на открытую страницу.

Сюэ Сянь, разумеется, увидел выделенный абзац и замечание рядом, но, осмыслив его несколько раз подряд, так и не рассмотрел, что в нём заслуживает глубоких раздумий:

— С этим примечанием что-то не так?

Сюаньминь:

— Мгм.

— Что не так? — не понял Сюэ Сянь.

Кто знал, что Сюаньминь заговорит равнодушно и добавит:

— Посмотри на почерк. Это моя рука.

Сюэ Сянь растерял слова.

Сердце Сюэ Сяня вздрогнуло, перевернулось, а затем ощущения стали крайне сложными. С одной стороны, такое ничуть не скрытное поведение Сюаньминя исключительно радовало его, с другой же… как могла здесь без всякой на то причины появиться вещь, имеющая отношение к Сюаньминю?

Человек, которого он отслеживал, был тесно связан с тем, кто извлёк его мускулы и кости; поднебесная столь огромна, в ней так много мест, где можно спрятаться, и тем не менее этот человек выбрал подобный уголок, залитый ядовитым туманом и мало кому известный, а в такой комнате обнаружились следы Сюаньминя…

На мгновение Сюэ Сянь всмотрелся в почерк на странице, но разум его был совершенно пуст, сердце как будто упало вдруг в студёную реку, отчего всё тело резко пронизало холодом.

Однако, окоченев на мгновение, он снова вспомнил силуэт за застилающими всё небо золотыми нитями: у того человека были волосы, а он уже удостоверился у Сюаньминя, что тот выбрил голову как монах ещё в детстве. Поэтому человек, что вытащил его мышцы и кости, безусловно, не мог быть Сюаньминем.

Вот и ладно.

Сюэ Сянь выдохнул, не подавая виду, и иероглифы на книжной странице стали вновь обретать чёткость.

— И что не так с тем, что ты написал? Пришёл покрасоваться своим почерком передо мной? — посмеялся Сюэ Сянь наобум и заодно перелистнул пару страниц. Он добавил такую фразу исключительно из желания немного скрыть мимолётные подозрения, возникшие только что.